Несколько недель «Бешеный» работал над поднятием груза с затонувшего «Магомета». Когда судно вернулось в Ламполь, то все население встретило нас с напряженным любопытством, — уж не напали ли мы на этот раз на золотой клад? И все остались разочарованы: с «Магомета» были подобраны лишь самые обыкновенные снасти да отдельные части машин.

Передохнув два-три дня, Менгам начал поговаривать о каком-то новом походе и однажды позвал в свою каюту Луарна, заявив ему:

— Я, Прижан и Корсен отправимся завтра в Брест, а ты останешься командиром на «Бешеном» и отведешь его в один из ближайших портов.

Я слышал эти слова и был удивлен, вероятно, не меньше, чем сам Луарн.

Менгам же продолжал своим протяжным, слегка певучим голосом:

— Я очень доволен тобой, Луарн, очень доволен… Так, значит, ты снимешься с якоря завтра вечером, часов в одиннадцать…

Луарн спросил угрюмо:

— Место назначения?

Менгам бросил в сторону Корсена и Прижана лукавый взгляд. Потом его глаза устремились на Луарна и он произнес медленно и отчетливо:

— Порсал.

На этот раз Луарн удивленно поднял глаза, и губы его дрогнули. Я же не верил своим ушам. Посылать Луарна в Порсал. Что за безумие!

Но Менгам уже говорил, не скрывая насмешки:

— Что ты таращишь на меня глаза, мой дорогой? Я сказал: Порсал. Кажется, ясно. Или, может быть, тебе не нравится этот порт?

Оба мерили друг друга взглядами. Глаза одного спрашивали: «Знает что-нибудь Менгам или не знает?» Глаза другого говорили: «Опасен мне этот парень или не опасен?»

Прошло несколько секунд. Луарн первый отвел глаза в сторону и проворчал:

— Порсал так Порсал! Я не возражаю против ваших приказаний.

— Это очень любезно с твоей стороны, — усмехнулся довольный Менгам.

Луарн круто повернулся на каблуках и вышел.

Трое оставшихся переглянулись между собой. Менгам подозвал меня и положил мне руку на плечо:

— Ты поедешь с Луарном…

— Да, — подтвердил Прижан. — Из Порсала ты можешь пройти к твоим двоюродным братьям, в Гэнсон… Это развлечет тебя… Но ты, кажется, недоволен?

Крестный пристально посмотрел на меня. Я стоял бледный, опустив глаза и не смея признаться, что я боюсь, смертельно боюсь остаться на одном судне с Луарном…

Признаться в этом не позволяла гордость. С другой же стороны, одно слово «Порсал» уже было для меня магнитом.

Наступила ночь. В окнах домов Ламполя зажглись огоньки. Менгам со своими спутниками сошел на сушу, и весь экипаж, кроме меня и Луарна, последовал их примеру. Едва «Бешеный» опустел, как на пристани появилась Мария Наур. Луарн тихонько свистнул. Она прыгнула в лодку и стала грести в нашем направлении.

Я нарочно отошел подальше, не желая попадаться ей на глаза.

Сидя на корме, я слышал, как голос Луарна окликнул ее, когда ее лодка поравнялась с бортом «Бешеного». Она поднялась на палубу.

После этого все стихло, но минут через десять я услышал полусдавленный крик, топот ног, и мимо меня пробежала черная фигура Марии.

Она убегала от настигавшего ее Луарна и злобно бросала ему в лицо:

— Убийца! Убийца!

Он схватил ее за руку и пригнул к полу… Доски заскрипели и застонали, послышался стон, шум борьбы, падение тела и горький плач Марии. Потом наступила снова тишина, и вдруг прозвучал голос Луарна:

— Меня посылают в Порсал. Ты понимаешь, что это значит?

Ответа Марии я не слышал. Мимо проплыл баркас с несколькими матросами, которые громко пели и разговаривали, но за шумом их голосов я все же уловил слова:

— Менгам наготове. Надо предупредить остальных…

Мария покинула «Бешеный» поздно ночью… Огоньки фонарей в порту плясали на черных водах. Ламполь крепко спал.

На следующее утро Менгам, Корсен и мой крестный отправились в Брест. Все трое принарядились, как на праздник, причем у Корсена и у моего крестного были совершенно одинаковые костюмы и одинаковые фуражки с золотыми пуговицами.

На берегу за ними побежала было толпа любопытных мальчишек, но они быстро отделались от них, взойдя на маленький пароходик, отвозивший пассажиров «на континент». Среди этих пассажиров была и Мария Наур.

Ровно в одиннадцать часов вечера «Бешеный» снялся с якоря. Луарн за все время перед нашим отплытием не сказал мне ни единого слова, и я инстинктивно чувствовал, что он догадывается о моей ненависти к нему и избегает меня.

Знал ли он о том, что я видел, как он убил слепого? Знал ли он, что я видел, как он сверлил каучуковую трубку?.. На это я не мог ответить, но мне было совершенно ясно одно: Луарн замышляет что-то, У Луарна есть сообщники, и Мария Наур недаром отправилась в Брест.

По прибытии в Порсал я, перед тем как сойти на берег, предупредил Луарна, что пробуду несколько дней у своих двоюродных братьев. Он промолчал.

Я отправился в путь в полдень, рассчитывая добраться до места к ночи. Но солнце уже садилось, а идти было еще далеко.

Я решил переночевать в первой же гостинице, которая попадется мне по дороге. В сумерки я набрел на небольшое здание у перекрестка дорог. Над дверьми висела ветка омелы. Я вошел во двор и попросил разрешения переночевать. Пожилая женщина приветливо пригласила меня войти в комнату.

В маленьком зальце было несколько человек, гревшихся у камина. На столе стопка тарелок, опорожненные стаканы и остатки холодного мяса, сыра и ветчины. Хозяйка ласково предложила мне закусить.

Едва я уселся за столик, как в комнату вошли два господина в охотничьих костюмах и в сопровождении двух борзых. Они поставили свои ружья у стены и расположились поближе к огню, с наслаждением покуривая трубки.

Из их отрывистых разговоров я узнал, что с некоторых пор в этом краю стало неспокойно. Появилась какая-то шайка, известная под кличкой «морская банда», которая грабит дома, разоряет фермы, угоняет скот и наводит панику на все окрестные селения.

Один из охотников сказал:

— Кажется, вчера вечером эта банда уже похозяйничала в Лан-ар-Кэ…

На это один из только что вошедших крестьян заметил;

— Нет ничего удивительного, если разбойники явятся не сегодня завтра к Дрэфу отбирать у него его «сокровища». Я слышал, что с ними Ян, брат Антуана.